Любовь в виноградниках - Страница 22

— Какое утешение! Так почему же ты не идешь к одной из них?

Она сделала шаг к дому, но он удержал ее за плечи.

— Потому, что ни одной из них не удавалось вскружить мне голову единственным поцелуем. Я схожу с ума, когда думаю о тебе.

— Я уже сказала, это меня не интересует, — проговорила она, но не так уверенно, как ей хотелось.

— Неправда. Ты просто боишься. И я все еще хочу знать почему. Ты сказала, что твой покойный муж тут не виноват. Значит, кто-то другой обидел тебя? Какой-то негодяй применил силу?

Мэри в смятении отвела взгляд. Она ни за что не хотела говорить об этом, и именно с Тони меньше всего.

— Я отгадал? — Его голос смягчился. — Где это случилось? — Он осторожно сжал ее плечи. — Мэри, скажи мне. Ты его знала?

Пальцы Тони на ее плечах настойчиво сжались.

— Я не отстану, пока ты мне не скажешь!

И тут внутри у нее словно что-то сломалось Вихрь чувств, которые она давно уже считала умершими, вырвались наружу.

— Да, вы — Голардо, все такие… наседаете, давите… не отстанете, пока не получите своего. Генри был просто ужасен, он без конца изводил меня насмешками, говорил, что я похожа на пацана и что в меня никто никогда не влюбится, сколько я ни старайся.

Она гневно сбросила его руки со своих плеч, и ошеломленный Тони машинально отпустил ее.

— Генри? Но при чем здесь Генри?

И вдруг в его глазах промелькнул болезненный ужас.

— Черт! Неужели это он?..

Не помня себя, Мэри набросилась на него, забыв о зароке молчания.

— Нет! Но мог быть и он. Он уговорил меня познакомиться с Эдди Рэнделлом, а потом оставил нас вдвоем, пока они с моей сестрой пошли «погулять при луне». А когда они вернулись и он увидел, что произошло, то расхохотался.

Она до сих пор ясно помнила ухмылку Генри и бешенство Оливии.

— Эдди Рэнделл, — мрачно повторил Тони. — Он тоже погиб в ту ночь в аварии?

— Да. В ту ночь, когда твой сводный брат погубил мою сестру.

Несмотря на все прошедшие годы, боль этой утраты не уменьшилась и осталась навсегда в сердце. Оливия, милая прелестная Оливия. Умереть так рано, погибнуть, едва вступив в жизнь, и все потому, что она имела несчастье полюбить не того парня… Мучительная боль пронзила Мэри, ей захотелось только одного — как можно скорее остаться одной. Она бросилась к дому, чувствуя, как подступившие слезы сжимают ей горло. Она вбежала на крыльцо и захлопнула за собой дверь. Но не успела закрыть ее на щеколду, как Тони рывком распахнул ее.

— Мэри, я хочу помочь тебе, — мягко произнес он.

Слезы заструились по ее щекам, и она быстро смахнула их дрожащей рукой. Она прижалась лбом к стене, желая только, чтобы никто не видел ее горя. Она слышала его приближающиеся шаги и секунду спустя ощутила тепло его руки на своей талии.

— Мэри, — сказал он с нежностью, от которой ее сердце сжалось. — Позволь мне обнять тебя. Я вижу, как тебе плохо. Меня тоже касается то, что случилось тогда… и ты мне не безразлична.

От этих слов в ее груди что-то дрогнуло, но чтобы не поддаваться, она произнесла с сарказмом:

— Интересные слова. Особенно в устах человека, который пытается отобрать землю у моего отца.

Он нежно сжал ее плечо.

— Это не имеет отношения к тому, что происходит между нами. Дело в том, что ты боишься любви, а близость вызывает у тебя отвращение.

Она возмущенно повернулась к нему.

— Это смешно. Я два года была замужем и была счастлива.

Тони пристально смотрел на нее.

— И ты хочешь сказать, что в ваших с мужем отношениях царила полная гармония?

— Абсолютная, — не задумываясь, ответила Мэри. Но она сказала неправду. Она только терпела ласки Эдварда, с ее стороны это было лишь привычкой.

Тони на секунду растерялся, но тут же возобновил свои расспросы:

— И ты никогда не испытывала неприятного чувства, когда он обнимал тебя? Никогда не отталкивала его?

— Я не отвечаю на подобные вопросы!

— Я только пытаюсь узнать, имела ли место в твоем счастливом замужестве настоящая страсть. У тебя ее просто избыток, дорогая. В тот раз, когда я поцеловал тебя, ты заявила, что тебе неприятно, когда «тяжело дышат». А твоему мужу ты говорила это?

— Иди к черту, — прошептала она в сердцах и, ища спасения, скрылась в полумраке гостиной. Она забилась в уголок старого дивана в ситцевом чехле. Но скоро подушки дивана прогнулись под его тяжестью. Он не прикоснулся к ней, но она ощутила его присутствие почти физически.

— Мэри, выслушай меня, — произнес он спокойно и настойчиво. — Я спрашиваю все это не для того, чтобы тебя расстраивать. Я меньше всего этого желаю.

Мэри спрятала лицо в потрепанной подушке.

— Чего же ты тогда желаешь?

Она почувствовала, что ее самообладание снова начинает ей изменять, как часто случалось в его присутствии.

— Я хочу узнать о той ночи, после которой ты стала такой. Я до сих пор слышал только, что говорят другие, теперь я хочу услышать правду, чтобы помочь тебе справиться с твоими страхами.

— Не думаю, чтобы кто-нибудь мог мне в этом помочь, — отозвалась она. Но искренность, звучавшая в его голосе, почти заставила ее желать, чтобы ему это удалось.

— Ты только попробуй, — настаивал он. Его рука снова осторожно легла на ее плечи. Он начал нежно поглаживать их, постепенно облегчая и снимая напряжение.

— Не знаю, с чего начать.

— С чего хочешь. Ты сказала, что Генри и Оливия ушли и оставили тебя с Энди. Где это было?

— Мы ездили в кино, — начала она неуверенно. — Потом Генри повез нас в горы и предложил зайти там в бар выпить пива. Я не хотела, но они с Эдди стали смеяться и называть меня младенцем. Оливия пообещала мне, что это совсем ненадолго…